Dear friends! Welcome to the Garm web site!

Olga Khalturina. The peach paradise.

Мои детские воспоминания разрозненны и красочны. Дело в том, что я родилась и выросла на Памире, среди разноцветных гор, на берегу Красной реки... И до сих пор, засыпая и просыпаясь, задумываясь и умываясь, я слышу непрерывный грохот несущегося со страшной скоростью мощного потока. Налево и направо, вперед и назад - везде были горы. С одной стороны лысая, скалистая, крутая и коварная гора Мандалюль, с другой, на том берегу, начинался настоящий Памир - разноцветные глиняные срывы, серо-зелено-розовые сыпучие берега... За ними вечно белый Петр Первый. Даже сейчас, когда я слышу это сочетание, я вижу вовсе не свирепого царя на вздыбленном коне, а вечные снежники Гиндукушской гряды... Такое же смещение понятий связано и со словом "Победа".

Я помню, как при звуках известной песни - "Кто привык за победу бороться", я представляла на зеленой лужайке кремовую, волшебной красоты машину "Победа" нашего фотографа дяди Юры и двух борющихся за обладание ею мужиков...

Мои сестры помнят, что у нас за домом жил рыжий Лис - он ходил на задних лапах, был выше макушки грушевого дерева и злобно завывал длинными темными ночами, когда в доме не было родителей, что бывало довольно часто. Они уезжали в длинные командировки в диковинные города с волшебными названиями: Южный профиль, Северный профиль, Тавиль-Дара, Чиль-Дара, Хаит, Джиргиталь и мы, три маленькие девочки, оставались на попечении тети Ларисы, которая приходила проверить, вовремя ли мы легли спать…

Несколько лет тому назад, в книжном магазине я увидела портрет Рыжего Лиса и схватила книжку в охапку, как родную… Сказки Иозефа Лады, иллюстратора "Бравого солдата Швейка", у нас издавали не часто, и если увидите эту замечательную, красивую книжку – купите ее своим детям… Почему этот Лис переселился к нам за дом в персиковый сад, я не знаю…

Кстати о персиках... Это лето так и называлось – персиковое, и мы говорили – это было до персикового лета или после? Вам, жителям России или тем, кто никогда не был на востоке и не ел персиков прямо с дерева (те, что привозят в ящичках, упакованные в кружевную бумагу, не имеют никакого отношения к настоящим), трудно представить суть персиковой катастрофы – когда все деревья усыпаны розовыми сочащимися плодами и все дорожки в саду, и все тазы и кастрюли, столы и раскладушки завалены персиками и залиты персиковым соком… Вокруг этого сладкого рая кружили пчелы и осы, бабочки и жуки и только мы, дети, уже переполненные персикам сверх меры, их тихо ненавидели. Но с утра, просыпаясь с солнцем, бежали в сад и шлепая по сладким персиковым дорожкам, слушая бесконечные "плюх" падающих плодов, выискивали самый розовый, самый целый и самый красивый на завтрак… Каменная ограда, отделявшая наш дом от дороги, была уставлена тазами и корытами с персиками… Проезжавшие машины и бородатые аксакалы на лошадях останавливались и забирали, кто сколько сможет. Персиковое дерево плодоносит всего несколько лет, но обильно и сочно, а наш сад был весь посажен в одно лето и в одно же лето дал такой богатый урожай…

Там же нами были посажены в землю пуговица, грецкий орех и макаронина. Через двадцать пять лет, приехав на родину с маленьким сыном, я обнаружила на этом месте огромное сильное, усыпанное еще зелеными грецкими орехами дерево, но пуговичного и макаронного дерева рядом не оказалось…

Историю про персиковый бум я потом рассказывала сыну, когда мы гуляли в старом и уже не плодоносящем саду. Воспоминания моего детства перемешиваются с воспоминаниями о первых годах моего, теперь уже 17-летнего, сына, прошедших в этих же волшебных горах.

Как всякой нормальной молодой мамочке мне хотелось хоть иногда, хоть на часик в день оторваться от постоянного кормления, стирания, баюкивания и прочего прекрасного, с чем неизбежно связана радость материнства, и выйти в свет… Но вы представляете, что выйти здесь было практически некуда – даже магазина на территории экспедиции не было, продукты выдавались по четвергам на складе…

Чтобы не сойти с ума, я придумала себе благородное развлечение – устроилась работать уборщицей в магазин Гармского аэропорта, что находился в двух километрах от нашей базы. Это было действительно развлечение, хотя мне и положили кое-какую зарплату, кажется рублей 70 или 90, что по тем временам было еще неплохо… Я направлялась туда одетой по таджикскому обычаю, в ярком атласном платье, но вместо таких же шароваров - в старых синих трениках… Одним словом, картина была довольно веселая. Я приходила мыть пол в обеденный перерыв, когда магазин закрывался, все продавцы – а это было человек пять молодых мальчиков таджиков, истомленных природным зовом плоти и отсутствием по молодости лет у них жен, становились в кружок или садились на восточный манер на корточки и с упоением наблюдали за моими действиями… Это мытье полов на сцене, под горячие взоры молодых джигитов давались мне трудно. Зато потом я шла домой по горному серпантину и наслаждалась свободой и красотой, что была вокруг… И это не единственный спектакль, который разыгрывался для скучающей местной публики.

Мы с Ленкой, еще одной молодой и крупноформатной мамашей, дабы сохранить форму и здоровье, бегали, нарядившись в обтягивающие треники и легкие футболочки по горной дороге по пять-шесть километров ежедневно, тренируя свои стокилограммовые телеса и сводя с ума местных красавцев на жигулях и камазах. Желающие подбросить нас на своих железных конях становились в очередь и наперебой сигналили, но мы, сдерживая смех (бежать и смеяться одновременно невозможно!!!) проносились мимо, оставляя взволнованную и возбужденную публику ни с чем…

Наблюдая, как подрастают наши дети, как осваивают те же пространства, что и мы 30 лет назад, видишь, что существуют какие-то незыблемые правила, которые НИКОГДА не нарушали дети, выросшие на базе - не подходить к реке без взрослых, ни в коем случаете не уходить в горы без спросу и тем более ближе к вечеру (а мы часто забирались на горку, откуда высматривали маму и папу, ставшими вдруг такими маленькими - как человечки в солнечном городе), не трогать жгучий юган и не приставать к фалангам и скропионам, облюбовавшим для своих игр наши любимые камни...

Но почему-то взрослые дяди, приезжающие из Москвы, часто нарушали эти, простые как сон правила, и тогда вся база выходила ночью с фонарями искать бестолкового профессора, перед закатом решившего забраться на гору Мандалюль. Мы-то знали, что карабкаться вверх несравнимо проще и быстрей, чем спуститься, не переломав с непривычки руки и ноги...

Некоторые умники на спор пытались переплыть реку, о чем и пожалеть-то уж никогда не смогли, так как сгинули в ней навсегда... Вообще, взрослые удивляли нас своей непоследовательностью и нелогичностью поступков.

Сколько я себя помню - мои родители всегда работали и днем и ночью, и когда мы были маленькими и когда сынок мой был маленький, и сейчас - работа главней всего... Работа - это было такое волшебное занятие - надо сидеть за столом и карандашом или ручкой выписывать разные кренделя на бумажках - конечно, я знала, что такое работа.

Мы, экспедиционные дети, собирались в саду, в том самом персиковом саду, ставили разные ящики и чурбанчики, рассаживались и строчили на бумажках бесконечные закорючки, с умным видом перебрасываясь совершенно бессмысленными словами: период, амплитуда, Гиндукуш, магнитуда, запись, сейсмограмма... Как нормальные девочки в городах играли в больницу или магазин - мы играли в лабораторию, землетрясение, камералку.

Когда мой сынок был еще маленький и спрашивал - "Мама, расскажи про свое детство", мне было совершенно нечего ему рассказывать, ну детство как детство, ничего интересного. И вот сейчас я понимаю, столько волшебного, прекрасного и неповторимого было в нашей жизни на Памире. Одно из самых ярких впечатлений - первое самостоятельное путешествие. Было мне тогда то ли четыре, то ли пять лет, точно не помню. Далекий город Аэропорт, к нему надо ехать на машине или идти вечером с отцом за руку, по недавно пробитой в скале дороге, мимо огромной головы старого льва… Плохая слава у этой скалы - с нее бросались в бурную речку молоденькие девушки, выданные замуж за нелюбимых…

Сразу за поворотом росло одинокое дерево старого тутовника. Почему-то всегда там были ягоды. Только-только поспевающие, маленькие зеленовато-белые гусеницы, с крошечными точечками на спинках. А иногда они были черные, чернильно-сладкие… Может там было два дерева? Надо у мамы спросить..

Этот странный "Аэропорт" был другим, дальним и недоступным городом, где жили серые огромные ласковые собаки с одинаковыми именами Бим и начальник этого царства Улюра. Честно сказать, я довольно долго думала, что так называются начальники всех маленьких портов. На самом же деле у него просто была такая фамилия. Еще там жили страшные существа - с огромными красными клювами и фиолетовыми болтающимися бородами, злые птицы с меня ростом. Как я поняла потом, это были индюки, целое индющачье племя, охраняющее вход в порт и спасающиеся от жары в сырых виноградных беседках.

В тот день мы пришли туда с отцом по делам или просто в гости. По какой-то причине я осталась ночевать в чужом доме, на пружинистой кровати со сверкающими шариками в изголовье и удивительным коричнево-зеленым ковриком на стене. Мне было странно - у нас на стенках всегда висели карты. В одной комнате даже во всю стену, вместо обоев. По ним можно было путешествовать, перелетать с Балхаша на Байкал, потом на Урал, а если совсем спать не хочется, то можно поставить две табуретки друг на друга и достать до кромки Северного моря. Это было понятно и естественно - у всех должны быть карты в доме и на работе, а как же иначе? А тут... Старинный замок на причудливой горе - таких не бывает, уж я-то знаю. Но именно такие горы я увидела через сорок лет в Италии - игрушечные фантастические скалы, лилипутские ущелья, стройные, как будто подстриженные деревья, растущие по отдельности - все в точности, как было нарисовано на этом коврике, в маленьком домике начальника аэропорта в крохотном поселке у подножья Каратегинского хребта. Засыпая на этой чуднОй (или чУдной?) кровати, я провалилась в волшебные сны, путешествовала по узким лазам сказочной горы и разговаривала с золотистым оленем, стоящим у замка.

Возвращалась домой я одна. Хотя мама и папа в один голос говорят, что не может этого быть, два километра по горной дороге, ребенок 5 лет… Но я отчетливо помню, какое это было необыкновенное ощущение свободы и страха. Дом все никак не приближался и мне захотелось плакать, как вдруг раздался знакомый свист нашего семейного сигнала (ах, как давно я его не слышала - позвони мне, папа, из своей далекой Америки, просвисти в трубку "та та ри тата") и из-за поворота показался отец - высокий до неба и большой как мир. Папочка мой высок, кудряв и черноволос до сих пор. Может быть потому у меня вызывают такую нежность большие и черноглазые мужчины?

Москва 2001-2003 год

Add your opinion

Your name:
Your email:
Your opinion:

Please enter number shown on the picture:

• 14.05.2019. Гарм КСЭ через 30 лет.
  Дорог...
  
• 18.01.2014. Питер Молнар - лауреат премии ...
  
• 21.04.2011. Медаль Рида - Татьяне Раутиан!...
  
• 08.11.2009. Первым делом - вертолеты...
  ...
  
• 31.01.2009. Обновления на сайте! Новые ссы...
  

• Помню Бориса Палыча Волина - при нем...
• 
  Спасибо, девочки, за сайт! Я там род...
• 
  Привет...
• 
  Спасибо за ваш сайт. Я бывал в Гарме...
• 
  Работали на станциях Хаит, Чусал, Но...
• 
  5507...
• 
  Мой адрес V_usenko@ukr.net...
• 
  Добрый день, Анатолий! Прими мои соб...
• 
  Как определить дату этого снимка? Ви...
• 
  Мой дед, Виталий Пономерев умер 17.0...
• 
  Мне очень понравился это сайт. Спаси...
• 
  Великолепная фотография. Спасибо!...
• 
  Потерялся Виталий Стефанович. Если е...
• 
  Любимый дедушка, лучший человек на с...
• 
  До сих пор иногда снятся горы и КС...